1925 - 1940 годы. «...Есть три профессии - врач, педагог и актер - которыми нужно родиться...»
В 1925 году Вульф с Раневской поступили в передвижной Театр Московского отдела народного образования (МОНО). Просуществовав один зимний сезон, театр закрылся.
В МОНО Раневская работала с режиссером П.Рудиным, у которого она дебютировала в 1921 году в Симферополе в роли Маргариты Кавалини. Он приглашает ее работать в Святогорский театр при санатории донбасских шахтеров. Вульф назвала этот период их жизни «чудесными минутами…»
С октября 1925 года Раневская и Вульф работали в Бакинском рабочем театре.
«…Я работала в БРТ в двадцатые годы… Играла много и, кажется, успешно. Театр в Баку любила, как и город. Публика была ко мне добра». Здесь состоялась ее вторая встреча с Маяковским. «…Был он умнейшим из людей моего времени. Умней и талантливее в то время никого не было. Глаза его, тоски в глазах не забуду – пока живу».
Два зимних сезона 1926 и 1927 годов Раневская и Вульф работали в Гомеле и Смоленске, где была поставлена пьеса К.Тренева «Любовь Яровая». Вульф играла Любовь Яровую и получила звание заслуженной артистки РСФСР после этой работы, а Раневская играла роль Дуньки.
Еще об одной смоленской роли в воспоминаниях Раневской (из книги Г.Скороходова «Разговоры с Раневской»): «…В Смоленске я играла пьесу Алексея Толстого «Чудеса в решете». Сейчас мало кто ее помнит, а ведь это очень смешная комедия. Там героиня получает от матери лотерейный билет, на который пал огромный выигрыш, и вот нэпман, положивший на этот билет глаз, приглашает ее в ресторан. А она приходит с подругой. Подруга – это я, Марго, девица легкого поведения. И вот, попав в ресторан, я решаю вести светский разговор. Боже, как я любила эту роль. С аристократическим выражением на лице – с тем аристократизмом, каким представляла его Марго, - я стремилась поддержать «светскую беседу»: «У моих родственников на Охте – свои куры. Я была у них недавно, и они жалуются, что у кур – чахотка. Потом я танцевала (я тогда худенькая была, стройная), пела, играла на гитаре – у меня был романс собственного сочинения: «Разорватое сердце». И все легко, беззаботно. А когда героиня получила выигрыш, то моя Марго, впервые в жизни увидав такую огромную сумму денег, смотрела на них с удивлением и радостной болью, а потом начинала беззвучно плакать. Не от зависти, нет. «Мадам, - говорила я, - вам этот капитал слишком легко достался». В этом была для меня суть роли. Мне кажется, я хорошо играла. Павла Леонтьевна, очень помогавшая мне, хвалила меня, и, вероятно, не зря. Во всяком случае, когда я была проездом в Москве и побежала смотреть этот спектакль у Корша, то не узнала своей роли – ничего не было, ни Марго, ни ее характера, ни ее трагедии – несколько смешных реплик, и все».
Далее были Архангельск и Сталинград. Именно там Раневская начала сочинять для себя роли. Толчок к этому дал актер Б.И.Пясецкий.
В 1930-1931 годах снова работали с Вульф в Баку.
Вернемся немного в прошлое. 12 декабря 1914 года Александр Яковлевич Таиров и Алиса Георгиевна Коонен открывают в Москве новый - Камерный театр. С Коонен Раневская познакомилась еще в годы своей юности в 1910 году и была ее страстной поклонницей. И вот в 1930-е годы Раневская пишет Таирову письмо с просьбой о работе для нее в Камерном театре. Сначала был отказ, но через некоторое время он предлагает ей дебют в пьесе Кулиша «Патетическая соната», которую начинал репетировать.
«Дебют в Москве! Как это радостно и как страшно. Я боялась того, что роль мне может не удаться. В то время Камерный театр только что возвратился из триумфальной поездки по городам Европы и Латинской Америки, и я ощущала себя убогой провинциалкой среди моих новых товарищей. А когда появились конструкции, мне пришлось репетировать на большой высоте, почти у колосников, я чуть не потеряла дара речи, так как страдаю боязнью пространства. Я была растеряна, подавлена необходимостью весь спектакль «быть на высоте». Репетировала плохо, не верила себе, от волнения заикалась. Мне думалось, что партнеры мои недоумевают: к чему было Таирову приглашать из провинции такую беспомощную, бесталанную актрису? Александр Яковлевич, внимательно следивший за мной, увидел мою растерянность, почувствовал мое отчаяние и решил прибегнуть к особому педагогическому приему – стоя у рампы, он кричал мне: «Молодец, Раневская! Так! Так… Хорошо! Правильно! Умница!» И, обращаясь к моим партнерам на сцене и сидевшим в зале актерам, сказал: «Смотрите, как она умеет работать! Как нашла в роли то, что нужно. Молодец, Раневская!» А я тогда еще ничего не нашла, но эти слова Таирова помогли мне преодолеть чувство неуверенности в себе. Вот если бы Таиров закричал мне тогда «не верю» – я бы повернулась и ушла со сцены навсегда».
«Патетическую сонату» вскоре сняли с репертуара. Других ролей в Камерном театре у Раневской не было. В 1934 году Раневская уходит в театр Красной Армии. Здесь в первый же сезон она получила три роли – мать в пьесе Шкваркина «Чужой ребенок», сваху в пьесе Островского «Последняя жертва», Оксану в пьесе Корнейчука «Гибель эскадры». В 1935 году Раневской была поручена главная роль в пьесе Горького «Васса Железнова». Репетиции «Вассы» начались в феврале 1936 года. Раневская – первая исполнительница Вассы. «Хорошо помню мое первое впечатление от пьесы. Я была потрясена силой горьковского гения. А сама Васса внушала мне и чувство сострадания, и ужас, и даже омерзение, но, пожалуй, над всем превалировало сострадание. Образ Вассы неотразимо привлекал меня своей трагической силой, ибо в мировой драматургии эта пьеса навсегда останется одной из величайших трагедий собственности… Роль эта принесла мне, актрисе, много страданий, так как я в то время сознавала, что мне не удастся воплотить ее с той силой, с какой она дана Горьким. И теперь, даже через два десятилетия, я испытываю жгучее чувство мучительного недовольства собой…»
Раневской присваивают звание «Заслуженной артистки РСФСР».
«…И тут меня стал уговаривать Судаков, режиссер Малого театра, перейти к ним. Сначала я колебалась, но потом согласилась. Судаков мне обещал хороший репертуар, и, откровенно говоря, меня взволновала сама мысль – играть на сцене, по которой ходила Ермолова, да и вообще в труппе Малого было много знаменитостей. Подала Попову заявление об уходе. Уходила со скандалом – отпускать не хотели. Алексей Дмитриевич, рассердившись, кричал на меня: «Неблагодарная! Куда вы идете? В клоаку ретроградства! Что вы там не видели?!» И потом в газету «Советское искусство» дал заметку «В погоне за длинным рублем». Это я-то за рублем гналась! Когда мне в Малом и прибавки никакой не сулили! Но история началась уже после этого. Как я узнала, старейшины Малого оказались категорически против моего прихода в труппу. И меня не приняли. Судаков об этом не сообщил, даже не позвонил. Из гостиницы ЦТКА, где я жила прежде, меня выставили. Вернуться к Попову я не могла – гордость не позволяла, и я переехала на кухню к Павле Леонтьевне. Там мне устроили ночлег. Больше года я нигде не работала. Вы не знаете, что это был за год. Я почти ни с кем не говорила, обида терзала меня. Продавала свои вещи, спустила все, что у меня было, но никуда не ходила, не жаловалась – да и на что жаловаться? На то, что я оказалась ненужной театру? Я вообще не могу ходить по инстанциям с поклонами и просьбами – для меня это противоестественно…
Итак, в Малый я не попала. Затем киносъемки, потом война…»