продолжение
Но не красотой одной побеждает женщина. Как ни несимпатична казалась Жорж Санд на большом расстоянии, если принять во внимание, что она не только часто меняла любовников, но и нисколько не церемонилась с ними и бросала При первом удобном случае, находя даже возможным издеваться над ними и позорить в своих романах, как это она сделала с А. Мюссе, тем не менее было, вероятно, в ней, в ее натуре, в ее умении держаться с мужчинами нечто притягательное, против чего не могли устоять даже люди, явно не симпатизировавшие ей и не любившие ее. Лучшего доказательства, чем любовь Шопена, нельзя и привести. Нежный, хрупкий, с женственной душой, проникнутый благоговением ко всему чистому, идеальному, возвышенному, он вдруг влюбляется в женщину, которая курит табак, носит мужской костюм, ведет открыто самые свободные разговоры и имеет за спиной таких бесспорных свидетелей ее вольной жизни, как Жюль Сандо, Альфред де Мюссе и доктор Паджелло. Когда она сошлась с Мюссе, они уехали в Венецию; когда она сблизилась с Шопеном, местом их совместного пребывания сделалась Майорка. Сцена другая, но обстановка та же, и, как мы увидим, даже роли оказались одинаковыми и с одним и тем же грустным концом. В Венеции Мюссе, убаюкиваемый близостью Жорж Санд, одевал стройные стихи в искусные рифмы; на Майорке Шопен, также убаюкиваемый близостью Жорж Санд, создавал свои баллады и прелюдии. В разгаре страсти Мюссе заболел; заболел также в минуты высшего любовного экстаза и Шопен. Словом, повторилась та же история. Болезнь Мюссе охладила жар талантливой женщины. То же самое произошло и во время болезни Шопена. Когда у него появились первые признаки чахотки, она стала тяготиться им. Красота, свежесть, здоровье — да; но как любить больного, хилого, капризного и раздражительного человека? Так думала Жорж Санд. Она сама признавалась в этом, стараясь, конечно, смягчить причину своей жестокости указанием на другие побочные мотивы.
Нужно было кончать. Но как? Шопен слишком к ней привязался и не хотел разрыва. Знаменитая женщина, опытная в таких делах, испытала все средства, но напрасно. Тогда она вспомнила выходку, которую себе позволила по отношению к Мюссе, — правда, после его смерти. Как и тогда, она написала роман («Lucrezia Floriani»), в котором под вымышленными именами вывела себя и своего возлюбленного, причем героя, то есть Шопена, наделила всеми слабостями, а себя возвеличила до небес. Казалось, после этого разрыв был неизбежен, но Шопен медлил. Он не мог расстаться с Жорж Санд. С другой стороны, ему не хотелось разрывом тотчас после выхода, романа подтвердить слухи, распространяемые на этот счет. «Если, — решил он, — я оставлю теперь эту женщину, которую любил и уважал, то превращу ее роман в истинную историю и сделаю ее жертвой общего презрения».
Шопен еще думал, что можно вернуть невозвратное. Действительность, однако, показала, что нельзя. В 1847 году, ровно через десять лет после их встречи, любовники расстались..
Через год после разлуки Шопен и Жорж Санд встретились в доме одного общего друга. Встреча поразила писательницу. Она вспомнила зло, которое причинила композитору, вспомнила свою несправедливость, жестокость, и ей захотелось помириться с ним. Полная раскаяния, подошла она к бывшему возлюбленному и протянула ему руку. Красивое лицо Шопена покрылось бледностью. Он отшатнулся и вышел из зала, не промолвив ни слова...
Не следует думать, что после исчезновения Жорж Санд со сцены жизни Шопена прекратилась нить, связывавшая его с женщинами. У него еще была такая же «Муха», как у Гейне, женщина, влетевшая неожиданно в его комнату в то время, когда он уже был почти на смертном одре и фактически перестал существовать не только для женщин, но и для самого себя. Мы говорим о княгине Марсе лине Черторыжской. Она ухаживала за Шопеном в последние дни его жизни, не отходя от его постели и оставаясь до последней минуты верной сиделкой. Нужно еще упомянуть и о графине Дельфине Потоцкой, которая, узнав о безнадежном положении Шопена, поспешила из Ниццы в Париж, где дала ему некоторым образом музыкальное напутствие, пропев по его желанию несколько трогательных песен в то время, когда у него уже смежались веки, чтобы никогда не открываться. Наконец, надо назвать еще мисс Стирлинг, ученицу и восторженную поклонницу Шопена, шотландку, которая после его смерти купила всю обстановку обеих комнат Шопена и отвезла в Лондон, где поместила в устроенном ею шопеновском музее.
|