Мой взгляд падал на героиню спектакля. Я видела, как хорошо знакомые слова романса вдруг привели её в смятение, и, угадав, распознав её состояние, пела уже только для неё, стремясь ей, именно ей, поведать прекрасную мечту, сказочный сон о большой, но несбывшейся любви». Пение Шульженко понравилось зрителям, зал зааплодировал, а исполнительница главной роли неожиданно подошла к Клавдии, и расцеловала её.
Дни для Шульженко были до предела насыщены репетициями и спектаклями. Одновременно с работой в театре Шульженко выступала в клубах, в летнем театре «Тиволи», и в дивертисментах после окончания спектаклей. Подобные дивертисменты в те годы были обязательным явлением в театрах, в них актеры имели возможность проявить себя в смежных областях: песне, монологе и стихах. Она вспоминала: «Утром репетиции. После репетиций - занятия пением у Н.Л.Чемизова или урок танца в балетной школе Натальи Тальори, матери прославленной балерины Наталии Дудинской (никогда не мечтала о карьере профессиональной балерины - занятия классическим танцем, так называемая «школа», которую я проходила, необходима для каждого актера: она дает умение владеть своим телом, держаться на сцене, вырабатывает пластику, не говоря уже об овладении основами танцевальных движений - без этих основ актеру, которому по ходу пьесы надо танцевать, придется туго). А вечером - спектакль или концерт, и ты снова стоишь у кулисы, прислушиваешься к залу и, волнуясь, ожидаешь своего выхода. А назавтра с утра опять репетиция. Николай Николаевич требовал, чтобы все актеры присутствовали на ней вне зависимости от того, заняты они в этом акте или нет, играют они в первом составе или во втором. Синельников называл репетиции школой актерского мастерства. Для меня они стали моими университетами».
Существенный поворот в судьбе Шульженко произошел в 1924 году после встречи с известной оперной певицей Лидией Липковской, приехавшей с гастролями в Харьков. Побывав на ее концерте, Шульженко пришла в восторг от ее таланта, на следующий день после концерта набралась смелости и пришла к Липковской в гостиницу. Выслушав несколько песен в исполнении Шульженко, певица сказала: «У вас настоящий лирический дар. «Жесткие» песни типа «Шелкового шнурка» вам неуместны. Вам нужен свой репертуар, соответствующий вашему дарованию». Эти слова окрылили Шульженко, и она захотела создать свою песенную программу. В этом ей помог случай. В один из дней к ней в театр пришел молодой человек, представился поэтом Павлом Германом, и сообщил, что у него написано несколько новых песен, и он предлагает их исполнить Шульженко. Среди них были песни «Записка», «Не жалею», «Настанет день», «Шахта № 3» и «Песня о кирпичном заводе», прозванная в народе «Кирпичики».
Исполнение этих двух песен принесло успех молодой певице. Шульженко вспоминала: «Песня о кирпичном заводе», ставшая вскоре одиозной, действительно не отличалась ни музыкальными, ни поэтическими достоинствами. Композитор Кручинин обработал для нее мелодию известного вальса, который считался чуть ли не народным. Этот вальс можно было услышать в цирке, в балагане, его играли шарманщики. Я слыхала эту мелодию в детстве. Дома у нас был граммофон, и среди многочисленных пластинок к нему был и вальс «Две собачки», который я сразу вспомнила, услышав новую песню В. Кручинина. Не нужно думать, что речь идет о непреднамеренном плагиате. Нет, Павел Герман рассказывал мне позже, что они с Кручининым долго искали мелодию, которая легко бы узнавалась, легко запоминалась, была бы доступна. Таким же доступным был и текст песни, который мало чем отличался от тех, прямо скажем, примитивных песен городских окраин, которые широко бытовали в начале века, а некоторые, как, например, «Маруся отравилась», распевались еще и в 20-е годы... «Кирпичики» подхватили сразу. Помню, как после первого же моего исполнения этой песни в одном из рабочих клубов на шефском концерте ко мне подошли девушки в красных косынках - комсомолки и ребята - рабочие этого предприятия. Они попросили «не пожалеть времени и дать списать слова понравившейся песни». Такая картина повторялась не однажды».
Позже в Краснозаводском драмтеатре в Харькове артист Брейтингам написал для Клавдии Шульженко новые песни, музыка к которым принадлежала студенту консерватории, в будущем известному композитору Юрию Мейтусу. В число этих песен входили «Папиросница и матрос», «Силуэт», баллада «Красный мак» и «На санках», которую Клавдия Шульженко исполняла в течение многих лет. С этим репертуаром она приехала в Ленинград, где успешный дебют молодой певицы состоялся в праздничном концерте в День печати в Театре оперы и балета. «Легко можно догадаться, что чувствовала молодая исполнительница, как она волновалась, - писала И.А. Василинина. - Но все окончилось не просто хорошо, а блистательно. Ее долго не отпускали со сцены. Она пела весь свой репертуар, тот, который «сомнительный», «вчерашний день», «чепуха», - «Красный мак» и «Гренаду», «Жорж и Кэтти» и «Колонну Октябрей». Она легко переходила от шуточной песенки к гражданской, романтической. Она подчиняла себе зал, который неистово аплодировал, требуя продолжения выступления. Буквально в один вечер имя Шульженко стало известным. И тогда... владельцы кинотеатров «рискнули» заключить с ней контракты. Она начала давать свои концерты перед демонстрацией фильмов. Для только-только начинающей певицы здесь не было ничего зазорного. Это были честь, признание, возможность стать рядом с лучшими мастерами эстрады, среди которых были такие, как Владимир Хенкин, Изабелла Юрьева, Наталия Тамара и другие. Все они участвовали в концертах, проходящих перед началом сеанса. Очень скоро зрители стали «ходить» главным образом на Шульженко».