http://www.bisound.com/index.php?nam...ile&id=9314582
Красная саранча ( музыка,стихи и вокал Вячеслава Серёгина) по мотивам книги Р.Б. Гуля Ледяной поход.
В то время, благодаря агитации, с одной стороны, и внезапному страху приближения большевиков — с другой, поднялись казаки ближайших к Ростову станиц. Поднялись главным образом старики. Кто в чем, бородатые, на разномастных конях, с разнообразным оружием, казаки напоминали войска Ермака, Разина, Булавина.
Как-то раз на станцию возвращается разъезд таких казаков. Они едут, галдят...
Впереди, на великолепном рыжем англичанине, в кавалерийском седле, с мундштуками,— старый казак.
«Откуда конь-то такой, станичник?» — «Большевистский, захватили»,— отвечает казак, легко спрыгнул с коня и подвел привязать к изгороди.
Казаки спешились. Обступили коня. Наперебой, громко крича, рассказывают, как они захватили разъезд, и восторгаются добычей...
Нервный конь перебирает мускулистыми, крепкими ногами и бочится. Другой казак подвел захваченную кобылу. Кобыла — хуже. Всем нравится рыжий англичанин. Казаки спорят о нем и нападают на старика.
«На что он тебе?!» — «Отдай молодому!» — «Все равно продашь»,— кричат казаки. Старик отнекивается: — «Да я же его взял!» — «Ты взял, а я где был?!» — кричит, вскидывая головой и размахивая руками, молодой казак-претендент.
Во время спора я заметил среди них высокого, черноусого, с бледным лицом солдата, в серой, хорошей шинели. Он стоял немного поодаль, не вмешиваясь в разговор.
«Это ваш казак?» — спросил я старика.
«Нет, их — захватили»,— нехотя отмахнулся он, ему было не до разговоров — казаки отбивали коня в пользу молодого.
Пленного никто не замечал, все были увлечены спором о коне, о нем забыли.
Солдат не выдержал, дернул крайнего казака за рукав и тихо спросил: «Ну, куда же мне-то?» Тот недовольно обернулся:
«Постой... ребята, кто-нибудь отведите-ка пленного к начальнику, Ведерников, отведи ты»,— приказал казак, и опять все загалдели вокруг коня.
Ведерников нехотя вышел из толпы. Солдат, на ходу поправляя пояс, двинулся за ним.
Я стоял — смотрел на галдеж казаков, но вдруг сзади услыхал разговор проходивших солдат: «Видал? Поймали одного, сейчас расстреливать»,—и пошел вместе с ними к путям. Навстречу мне солдаты Корниловского полка с винтовками в руках вели этого самого черноусого солдата. Лицо у него было еще бледнее, глаза опущены.
Со всех сторон из вагонов выпрыгивали и бежали люди: смотреть.
Черноусого солдата вели к полю. Перешли последний путь... Я влез в вагон. Выстрел —один, другой, третий...
Когда я вышел, толпа расходилась, а на месте осталось что-то бело-красное. От толпы отделился, подошел ко мне молоденький прапорщик.
— Расстреляли. Ох, неприятная шутка... Все твердит: «За что же, братцы, за что же?» — а ему: ну, ну, раздевайся, снимай сапоги... Сел он сапоги снимать. Снял один сапог: «Братцы,— говорит,— у меня мать-старуха, пожалейте!» А тот курносый солдат-то наш: «Эх, да у него и сапоги-то дырявые...» — и раз его, прямо в шею, кровь так и брызнула.
Пошел снег. Стал засыпать пути, вагоны и расстрелянное тело...
Мы сидели в вагоне. Пили чай.