-Владимир,расскажите как вы оказались в ансамбле Павла Слободкина "Весёлые ребята"
В ВЕСЕЛЫЕ РЕБЯТА мы пришли осенью 1970 года. "Мы идем туда на три месяца, зарабатываем необходимую сумму, затем сваливаем, покупаем аппарат и убираем "Битлз"!" - сказал Саша. И это удалось бы, поскольку музыканты там получали по полторы тысячи рублей в месяц! Но, поварившись в этой системе, мы поняли, что СДЕЛАТЬ СВОЮ ГРУППУ НАМ НИКТО НЕ ДАСТ! Поэтому Градский поступил учиться в консерваторию, а я остался работать в ВЕСЕЛЫХ РЕБЯТАХ….
А потом из армии вернулся Буйнов, и я уговорил Павла Яковлевича взять его в ансамбль. С Буйновым мы там одну замечательную хохму делали...
Путешествуя по различным филармониям, я просто восхищался приколам филармонических старожилов. Особенно много хохм было у Вилена Дарчиева, конферансье Владимирской филармонии, который позже собрал ансамбль ШЕСТЕРО МОЛОДЫХ. Он мог, например, подойти к милиционеру где-нибудь в центре Москвы, а он всегда солидно одевался - шаль, пыжиковая шапка... и вот он подходил к милиционеру и серьезно говорил: "А ты, собственно, почему в форме?! Я же тебя вчера уволил!" И уходил. А милиционер еще минут пять стоял совершенно очумелый, вспоминая, что вчера было, и за что его уволили...
http://www.bisound.com/index.php?nam...le&id=10224262
The Beatles - This Boy(к сожалению не сохранилась запись этой песни в исполнении Весёлых ребят)
Справа сам Паша (во всём своём величии)
The Beatles - This Boy(к сожалению не сохранилась запись этой песни в исполнении Весёлых ребят)
Значит, второе отделение открывалось у нас песней "Битлз" "This Boy". Начиналась она в темноте, в приглушенном свете. Паша Слободкин очень любил эту вещь, потому что, играя ее, ему удавалось на фортепиано излить свою душу, он пускал шикарные пассажи, "капельки", как они назывались! И когда у нас чуть позже появились клавиши, его хлебом не корми, дай только сыграть эту вещь. Она ему так нравилась, что он обязательно выходил на этой песне. А у рояля стоял крутящийся стул, который можно делать выше или ниже, и в антракте мы с Буйновым переглянулись: "Давай пониже сделаем!" Короче, скрутили мы ему этот стул.
Началась песня, он вышел в нужный момент... с умиленной
улыбкой, в сердобольном настроении, в предвкушении того, сколько кайфа он сейчас наиграет! Подошел к роялю, сел на стул - и клавиши оказались у него прямо перед носом. Он начал подкручивать стул, но пока выстраивал его на нужную высоту, песня закончилась. И он также в темноте, пока свет не зажегся, ушел за кулисы. На следующем концерте мы опять ему скрутили стул, а он забыл его проверить. Он выходил в предвкушении того, сколько он там напускает кристальных капелек, но вместо этого снова был вынужден подкручивать стул: "Опять низко!" И пока этот злополучный стул поднимался на нужную высоту, вещь заканчивалась.
И так, наверное, было четыре или пять раз, пока он не решил вычислить, кто же это делает. А с нами тогда работал его дядя - Юлик Слободкин, вокалист оперно-советского плана, который служил как бы ширмой для всяких худсоветов, которые требовали, чтобы мы несли что-то патриотическое. Как только у худсовета появлялись к нам ненужные вопросы, тут же подставлялся Юлик, который пел про журавлей, про Победу, и все члены худсовета, конечно, говорили: "Вот это - отличный ансамбль!" Юлик сказал Паше, что он, конечно, проследит, кто там со стулом балуется, но вместо этого сам начал участвовать в этой хохме. "Слушай, - сказал он Паше, - я дежурил: никого нет!" - "Ну ладно!"