"Серж, ты так давно мне не писал!
Ты что, в Париже? Тебя видела Оксана. И опять взялся за старое - курочить машины?!"
"Привет, красавица!
Во-первых, она меня видела не в Париже, а в Барселоне. И насколько я осведомлен - она ездит общественным транспортом, поэтому ей не о чем беспокоиться. Да и её братцу-придурку тоже. До новой феррари ему как минимум еще года четыре кататься на персональных нарах.
А что касаемо Парижа, то может и заглядываю-приезжаю-прилетаю, но ты ведь в гости не зовешь... Тебе за подсчетами своих грязных миллиардов на такую мелюзгу как я только время зря тратить."
Ответ от Антуанетты я получил тотчас:
"Малыш, не ври мне, я то уж тебя знаю побольше чем Оксана. Только тебе могла прийти на ум такая экзотическая идея - бросить на крышу машины ведро с бетоном. У тебя какая то мания на изделия из цемента. В Аргентине железобетонные конструкции, во Франции ведра с раствором. Кстати, могу тебя поздравить: по сведениям, полученным от Оксаны, ты отправил в реанимацию какого-то невинного свидетеля - жителя подъезда. Так вот он оказался комиссаром полиции в отставке. Его еле вывели из комы, уж не знаю что там у вас с ним получилось."
"Могу только посочувствовать отставному комиссару, что он живёт в таком криминальном подъезде, откуда отправляют прямиком в реанимацию. Впрочем, он сам наверное вспомнил молодость, и решил противостоять силам зла, полез не в своё дело, и получил по пустой тыкве. Сидел бы в качалке, изучал по телевизору криминальные новости - вот голова и была бы цела. А Оксане при случае передавай привет от меня. А заодно посоветуй, чтобы она чаще на метро ездила, а то крыши у машин слабые, вдруг железобетонный столб ветром раскачает. Глобальное потепление ведь, всякое может случиться."
"А ты все ещё со своей редактриссой любовь водишь? Цепко же она тебя поймала. И, конечно же, по Барселонам развлекаетесь на украденные у меня денежки?"
"Элеонора не была и, к сожалению, уже никогда не побывает в Барселоне".
Наша переписка с Антуанеттой участилась. Боялся ли я какого-то от нее подвоха на уровне ловушки? И да, и нет. И все же мне показалось, что она давно смирилась с потерей своих американских денег. Три лимона, конечно же сумма внушительная, и такая утрата обязательно сказывается на здоровье пострадавшего. Но здесь был особый случай. Ведь Антуанетта меня любила, то есть я не был ей чужим. И это пожалуй единственный случай когда она руководствовалась горячими чувствами, а не холодным рассчетом. Тем более, что душевное одиночество - это такой специфический товар, который первому встречному не продашь, ведь женщины, ох как щепетильны на рынке чувств!
В Париже готовились к Рождеству, народ суетился в предпраздничном режиме. Я взял в аренду приличный белоснежного цвета джип, и к концу рабочего дня подъехал к офису Антуанетты в Латинском квартале. Машину остановил напротив её окон.
Красавица немного сдала (или мне так показалось). Зато её властные манеры стали особенно подчеркнутыми. В хорошо просматриваемых окнах, она курсировала по диагонали гостиной, и что-то с блокнотом в руке внушала стоявшему по стойке смирно управляющему ее конным заводом в Нормандии. Когда управляющий вышел на улицу, то нервно достал из кармана пачку Мальборо, закурил, смачно плюнул в сторону офиса, и сорвав с места машину, умчался, как будто он был фаворитом гонки на ипподроме, и за ним неслась многокорытная погоня.
Я дождался, того момента, когда Антуанетта выйдет на улицу, и станет садиться в свою машину. Я посигналил и высунулся из окна. Она меня тут же узнала, и несмотря на движущийся транспорт пошла прямо ко мне. Что с ней творилось - одному Богу известно. Это был коктейль из чувств и эмоций, положительных и отрицательных, это был фейерверк природы:
- Серж?! Ты?!
- Как видишь, дорогая.
- И ты что же, не боишься, что я тебя арестую?
- Не боюсь, - я вышел из машины с букетом малиновых роз, и поцеловал её в щечку прямо на глазах автомобилистов, остановивших свой транспорт, и наблюдавших за весьма нетипичной сценой на дорогах Парижа.
- Спасибо, конечно тебе за букет, но я не знаю как мне поступить...
- Антуша, давай сначала восстановим дорожное движение, пока эти ребята не позвонили куда следует, то есть отойдем в сторону.
Мы поднялись на тротуар.
- Поужинаем где-нибудь? Я угощаю.
Антуанетта посмотрела на меня, словно Земля остановилась, и завертелась в обратную сторону:
- Серж, а почему ты? У тебя ещё остались мои деньги?
- Да нет же. Твои я давно прогулял. Это из новых поступлений.
- Ну если из новых... тогда согласна. Не так обидно...
Мы подъехали к пиццерии с видом на мост Нотр-Дам и Собор всех Соборов, и расположились на террасе.
- Антуанетта, ты какую пиццу мне порекомендуешь? Когда я бродяжничал, то предпочитал недоеденную пиццу с боровичками и сладким соусом. Она оставалась в коробочках на скамеечках, после туристов. Её хорошо находить рано утром, пока дворники ещё спят. На рассвете. Прекрасное время, для восстановления сил, после ночёвки под мостом. Признаюсь, что такое место для отдыха не самое лучшее: сквозняки, сырость от Сены. Зато свежий воздух, природа.
- Серж, пожалуйста, не рассказывай мне подобных страстей! Я даже представить себе не могу такую жизнь. Уж лучше на панель.
- Тоже неплохая идея. Но мне она как-то в голову не поступала. Видимо мне хотелось все же сохранить свою целомудренность для будущих поколений...
Мы заказали официанту ассорти пиццы на большом блюде, салатики-мулатики, и любимое Антуанеттой игристое Моет.
Её волнение прошло только после двух фужеров вина, чего я и дожидался, потому, как наш осторожный разговор был похож на обсуждение спорной территории в приграничном районе.
- Малыш, а ведь я все это время ждала тебя. А ты...
- Антуша, ну так ведь это не так уж и плохо. Если бы я был при тебе, то ты бы ждала другого. Какого-нибудь нормандского принца - управляющего твоим конным заводом.
- Ты его сегодня видел, когда он выходил из офиса?
- Выходил - это не совсем подходящее слово. Кажется он слишком спешил в Нормандию, чтобы срочно приступить к своим должностным обязанностям.
- Ха-ха-ха! Правда? Ты заметил?
- Ну конечно, ты как будто орденом его наградила. Сразу всех трёх степеней. Кажется лошадкам завтра несдобровать. Кажется он для них завтра устроит внезапные учения, чтобы они меньше прохлаждались рысцой, а больше упражнялись галопом. По атлантическим Европам...
Мы прощались у её дома.
- Серж, извини, что не могу тебя пригласить сегодня к себе. Во-первых у меня беспорядок, во-вторых, я безумно устала, в-третьих я должна прийти в себя, после столь неожиданной нашей встречи, а в-четвёртых...
- А в четвёртых, дорогая, я и сам к этому не готов. Во-первых, я не уверен, что ночью за мной не приедет полиция, в сопровождении Франквиля Дюшона, во-вторых...
- Серж, прекрати! Можешь успокоиться - никакой полиции не будет. Кроме того, я сейчас же позвоню Оксане, чтобы она тут же связалась с тем человеком, который тебя розыскивает, и он убирался из Парижа, и даже памяти чтобы о нем не осталось. Ты мне веришь?
- В общем, да. Так выходит, он хотел убрать меня с твоего благословения?
- Малыш, даже и не подумай так! Это тебя заказал Антон. А Оксана в чувствах мне проболталась. Просто до сегодняшней встречи я была к этому равнодушна, устав от всех наших приключений. А сегодня...
- А сегодня, Антуанетта, пора спать, - я крепко её обнял, поцеловал в пылающую щечку, сел в машину, и уехал в Буживаль.
Пока холост - ты личность. Можешь строить планы, выбирать. Пользоваться, путешествовать, удовлетворять желания. Женился - ты уже не человек. Ты не хозяин. Ты работник.
Если мне сейчас начнут возражать женщины, то я их даже слушать не стану. А если мужчины, то мужчины в них умерли.
Процесс порабощения постепенный, но неизбежный. Природа чётко настроена посредством губочек, глазонек, и других чародейственных мест подчинить тебя самому главному её предназначению. В ход идут даже микрочастицы размером меньше бактерий, которые проникают сквозь кожу, они без труда пробираются в мозг, и ты - пленник, ты раб. Тебе даются силы на сопротивление, на выбор, но он не велик. Как только ты слетишь с одного крючка, то вскоре попадешься на новый.
Ну, а раз уж ты на крючке - пощады не жди. Какие у тебя силы? Сколько их? Вот там в прихожей, в уголке приютилось кайло - хватай, и вперёд. Вечером доложишь. Обстановку на трудовом фронте.
Вы спросите, мол а как же любовь, счастье? Никак. Это жалкие мольбы утешения. Причём очень маленького утешения, оно даже мельче тех микрочастиц, которые меньше бактерий.
Я понимаю, что читать сие не очень приятно, а скорее даже очень неприятно, но это не мною придумано, поэтому моё дело предложить. Опять же я не продавец счастья, поэтому за таковой товар нести ответственности не могу. А по части любви тем более. Её можно хранить в памяти, как например файл на жестоком диске, но постепенно его разрушат вирусы, и останется лишь вакуум с красивым названием.
Опять вопрос - а как же жить? А как и жили. В мечтах.
На вернисаж в поместье графа Лалаплена мы прибыли с Антуанеттой по отдельности. Месье лишь сказал перед публикой пару душевных слов, и удалился в свои покои. Четыре инфаркта - дело более, чем серьёзное. Мы пожелали ему здоровья и долгих лет, а эксгибишеном командовала его дочь мадмуазель Николь - очень экстравагантная особа неопределенного возраста. Она периодически постреливала в мою сторону своими нарощенными ресничками, но лишь исключительно в те моменты, когда Антуанетта была увлечена живописью.
- Малыш, представь себе - это настоящий Ренуар! "Девушка, снимающая ночную рубашку" - такое название.
- Да? Я бы назвал это полотно "Девушка, которая уже сняла ночную рубашку". Я кстати вообще подумал, что это какая-то пеленка запуталась в её ногах. Ну ладно, рубашка, так рубашка, какие проблемы дорогая?
Мы пощелкивали фисташками, и больше посматривали друг на дружку, чем на картины. Граф уже давно ничего не приобретал, а лишь продавал. Когда мы с Антуанеттой пару лет назад в последний раз к нему приезжали, то картин было вдвое больше. Видимо его здоровье немалого стоило, а может быть мадмуазель Николь предпочитает не картины (в которых как мне показалась она не сильна), а что-то более компактное, например бриллианты? Как бы то ни было, Антуанетте после каждой выставки удавалось что-то серьёзное приобрести. На этот раз по всей вероятности она настроилась на Ренуара потому, что мы с ней уже битый час отирались между "Девушкой без ночной рубашки" и столиком с выпивкой и закусками.
Народу было не то что бы много. Мадмуазель Николь несколько раз к нам подбегала, и вновь удалялась. На этот раз она прямо спросила Антуанетту, мол не решилась ли та на покупку? Она ответила неопределенно. Цена была явно завышена, потому что качество полотна желало быть лучше: в правом верхнем углу проступало ржавое пятно величиной с большое яблоко, да и имелось несколько потертостей в разных местах, в том числе на самом интересном месте обнаженной.
Антуанетта предложила возвращаться в город в её машине, поэтому я рассчитался с таксистом, и мы уже в одиннадцатом часу, попрощавшись с мадмуазель Николь, двинулись восвояси.
- Серж, я не знаю, как мне уговорить эту скупую обезьяну?
- Ты не хочешь переплатить?
- Ну конечно! Ведь пол миллиона подарить ей на новое колье - глупость.
- Да, действительно, сумма внушительная. Плюс реставрация. А где они её откопали, в каком подвале?
- Не в подвале, а блиндаже.
- Не понял.
- В Нормандии. Ренуара нашли в обнаруженном гитлеровском блиндаже, вместе с другими, незначительными полотнами. Ну а как, и за сколько его приобрёл граф - это держится в секрете. Я консультировалась, и мне сказали, что картина стоит на пол лимона дешевле. Как быть?
- Как? Плюнуть на неё да и все. У тебя кажется уже есть один Ренуар?
- Того Ренура уже нет, Сержик. И я на нем неплохо заработала. А теперь я хочу этого.
- Ну раз так хочется, значит нужно стремиться. Давай я для тебя его украду.
- Ты что обалдел?! Даже не вздумай! Подпалишься на нем и упрячут до конца дней. Мало на тебе всего висит?
- Много. Тогда остаётся заняться мадмуазель Николь. Подружиться с ней...
Антуанетта на полной скорости остановила машину:
- Серж, я не поняла, что значит "подружиться"? Ты будешь с ней спать?!
- Мадмуазель Николь? Салют! Я Вас беспокою по поручению мадам Антуанетты. Это месье Григ, помните?
- О, месье Григ, какая неожиданность! Конечно помню, я о Вас всегда помнила...
- Мерси, мадмуазель, я также о Вас не забывал. Мадам попросила меня договориться о моей с Вами встрече, чтобы обсудить вопрос покупки одной из Ваших картин. Вы не против?
- Месье, как я могу быть против того, чтобы увидеть Вас лишний раз? Вы такой редкий гость у нас. До последнего Вашего визита я видела Вас несколько лет назад. Вы были так заняты?
- О, да, мадмуазель. Я путешествовал на воздушном шаре.
- Что Вы говорите?! Как мило! Вы такой отважный! А далеко путешествовали, если не секрет?
- Да нет же, секретов нет. Я искал кимберлитовые трубки в Антарктиде.
- Трубки в Антарктиде? Очень интересно, очень. Это те самые трубки, в которых много бриллиантов?
- Не совсем так, мадмуазель. Бриллианты можно найти только у продавцов, а в трубках пока лишь алмазы, причём в основном технического предназначения. Но, иногда попадаются заслуживающие ювелирный интерес.
- Ювелирный? Замечательно. Месье, а ведь у меня тоже очень ювелирный интерес к этим прозрачным стекляшкам, очень большой интерес.
- Хорошо, мадмуазель, обсудим и это. Когда, извините, я смогу увидеть Вас? И где?
- Григ, давайте сегодня, во второй половине дня. После 16 часов, или даже нет, в 17-30 Вас устроит? Вот и хорошо, я предупрежу прислугу, чтобы Вас встретили, и проводили в гостиную, если я вдруг опоздаю из поездки, я пока в Париже, у меня тут нотариальные дела.
Антуанетта присутствовала при этом телефонном разговоре:
- Малыш, ты так с ней любезничал, словно между вами что-то уже было.
- Между нами? Было? Да она страшнее надписи на вратах ада! Это я для дела, Антуша. Тебе что важнее: моя любезность с ней, или Ренуар?
- Ренуар конечно же. Но и любезность твоя мне показалась подозрительной. А ты не можешь решить вопрос насчёт Ренуара в каком то платоническом ключе, без интима? Мне это важно, Серж.
- Дорогая, постараюсь ради тебя сделать все, что будет в моих платонических силах...
Генерал от артиллерии Герд фон Раундштадт прослужил вермахту верой и правдой тридцать лет. После осколочного ранения под Москвой его госпитализировали; семь месяцев он в Мюнхене провалялся на больничной койке, и был назначен на Западный фронт. А сегодня ему поручалось организовать на своём участке "железную стену возмездия", на случай прорыва союзными войсками береговых укреплений в Нормандии.
Вот уже третью неделю генерал с помощниками бездельничал и пьянствовал в замке 16 века, периодически выезжая на объекты - проверить все ли так? Замок, который принадлежал коллаборационисту виконту де Вотжану был не самым приятным местом времяпровождения - сырость. Но это куда сноснее, чем в полевом блиндаже, сооружённом для его немногочисленного штаба у тихой речушки, с каким то там романтическим французским названием.
- Господин генерал, давайте выпьем вот этого вина, оно перешло ко мне по наследству от отца. Ему сто лет.
- Сто лет? Не может быть!
На запыленной бутылке красовалась кожаная наклейка на которой выцарапаны цифры - 1844, и десять палочек, обозначающих в том числе количество лет предварительной выдержки напитка в бочке.
После двух фужеров напитка у генерала начали появляться в глазах радужные букетики:
- Виконт, я пожалуй куплю у Вас с десяток бутылочек. Если англичане будут переправляться в районе Ла-Манша, то нам придется сниматься с места и подрезать им правый бок, а я не люблю, когда противник меня обходит стороной. Я начинаю нервничать, так недалеко до инфаркта. Вот Ваше от предков столетнее вино и будет меня поддерживать в бою. Вы согласны? Плачу по пять рейхсмарок за бутылку!
- Ваше превосходительство, а Вы не смогли бы заплатить по семь рейхсмарок?
- Виконт, Вы еврей? Тогда я прикажу Вас расстрелять, и вино мне достанется бесплатно.
- О, нет, господин генерал! Мои предки потомки испанских конкистадоров. Я разве похож на еврея?
- Вы французы все похожи на евреев. Ваше счастье, дорогой мой виконт, что я не антисемит. Но фюрер...
- Понимаю, господин генерал, очень понимаю. Хорошо, по шесть рейхсмарок за бутылку, только ради Вас.
- Договорились. И ещё, виконт, даю двести рейхсмарок, и забираю все Ваши шесть голых богинь, которые висят вокруг камина. Они у Вас могут испортиться от перепада температур.
- Картины висели в моём кабинете, Ваше превосходительство, это они сюда переместились в начале войны.
- Войны? Нет никакой войны, виконт. Вернее, она никогда не кончалась. Так мы договорились?..
Генерал приказал адъютанту вырезать картины из рам, смотать в рулон, и пока положить в машину.
Во время наступления союзников, когда генерал находился в блиндаже, английская авиабомба разорвалась непосредственно у входа в помещение, и заживо похоронила весь штаб, а вместе с ним рулон с шестью картинами, среди которых был бесценный шедевр Огюста Ренуара "Девушка, снимающая ночную рубашку".
°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°° °°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°° °°°
Можно КУПИТЬ ЭЛЕКТРОННУЮ КНИГУ - любовный криминальный роман Сергея Шиповника "Мое зеркальное отражение" , в формате fb2 (цена €5, оплата по вестерн юнион, отправка книги по e-mail в течение 3х рабочих дней).
Заказать: empetrix@yandex.com
°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°° °°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°° °°°°°°°°°°°
Можно КУПИТЬ КНИГУ (типографский бумажный вариант) - любовный криминальный роман Сергея Шиповника "Мое зеркальное отражение" (доставка почтой),
в Канаде, г.Торонто, в издательстве "Altaspera Publishing & Literary Agency Inc., через интернет-магазин, по ссылке (скопировать ссылку, и вставить в окно браузера).
Точно в 17-30 я подъехал к особняку Лалапленов. Меня встретил управляющий, и проводил в гостиную. Чтобы я не зазевал, он предложил мне коньяк, закуски, и включил кинопроектор с какими-то показами французских мод. Мадмуазель Николь позвонила мне, мол она ещё задержится, что меня нисколько не удивило - чем позже встреча, тем ближе к ночной романтике, которой ей видимо очень недоставало. Они жили вдвоём с отцом вдали от столичной суеты, и видимо круглосуточная тишь, да гладь ей сполна осточертела, а воображаемый принц все не шёл, и не ехал. И вот появляюсь на горизонте я. Такой милый плюшевый медвежонок. И неважно, что я принадлежу кому-то. Мужик, он ведь сегодня принадлежит, а завтра опять ничей, а на следующий день снова чей-то.
Когда появилась Николь, я тут же сообразил, что никакими нотариальными делами и не пахло - она сразу после моего звонка помчалась в Париж, в парикмахерскую. Навести блеск. Появилась она с какой-то безумной шевелюрой фиолетового цвета, и я сперва даже не узнал хозяйку, а принял её за какую-нибудь подругу, которой нечем было заняться, кроме как на сон грядущий потрепать языком.
- О, мадмуазель Николь! Какая Вы сегодня неожиданная! Вы знаете, этот цвет как будто специально придумали для Вас! Очень феерично!
- Мерси, месье. Вот забежала в салон, поправить прическу. Правда Вам она понравилась?
Судя по объему сделаных работ на головке мадмуазель Николь, "забежала" она как минимум часов на пять-семь:
- Ну как такое великолепие может не понравиться холостому мужчине, которому так не хватает в жизни нежного женского участия...
- Холостому?! Месье меня розыгрывает? А как же мадам Антуанетта? Разве Вы уже, извините, не живёте у неё?
- Ах, мадам Антуанетта... Я лишь только выполняю её некоторые поручения, по старой памяти.
Кажется мадмуазель меня уже не слушала, а что-то разрабатывала в своей фиолетовой шевелюре. Видимо она решила крепко ухватить меня за брючной ремень. Был подходящий случай.
Мы расположились за обеденным столом, который стал заполняться при помощи слуг разными закусками.
- Мадмуазель, спасибо за Ваш щедрый приём! Скажите, пока не забыл, Вы не смогли бы уступить мадам Антуанетте Ренуара?
- Что Вы, месье! Шесть миллионов евро - это детская цена! Через два-три года этот Ренуар будет стоить уже десять миллионов. Я не пойму, чем она рискует? Художников всяких много, а Ренуар один. Он ведь Ренуар!
- Я Вас хорошо понимаю, мадмуазель, я так и передам слово в слово мадам. Благодарю Вас за ужин...
- Месье, разве Вы уже уходите? Как жаль, Вы даже не попробовали морковное пюре с белой фасолью, да и не притронулись к рябчику. Давайте хотя бы откроем вот эту бутылочку с шардоне! Ну хорошо, хорошо, я подумаю насчёт Ренуара. В конце концов свет клином у меня на нем не сошелся. У меня ещё есть Климт, Айвазовский.
Чтобы закрепить успех, я похвалил и Климта, и Айвазовского, и морковное пюре с белой фасолью, и рябчика, и шардоне. Когда я выходил из-за стола, якобы попудрить в туалете носик, то отправил Антуанетте СМС, что дело движется, и чтобы она мне перезвонила через десять минут. Мы с Николь как раз обсуждали моё антарктические псевдопутешествие. Звонит Антуанетта:
- Месье, я хочу узнать о судьбе моего Вам поручения, насчёт картины.
- Добрый вечер, мадам! Я как раз только вернулся с выполнения Вашего задания. Мадмуазель Николь оказалась очень уступчива, она обещала понизить цену картины исключительно из уважения к Вашей персоне, но разговор мы отложили ещё на день, чтобы окончательно утрясти сумму сделки. Как только будет все решено, то я пришлю Вам письменный отчёт по скайпу. Спокойной ночи, мадам...
- Григ, водитель такси, кажется, порядком выспался - он все время выходит из машины, и видимо беспокоится о своём пропавшем клиенте. Может мы его отпустим домой?
- Хорошая идея. Только пешком будет страшновато мне возвращаться в Париж. Разбойники, волки.
- Ха-ха, какие разбойники, Григ? Это же не Антарктида! Вы можете переночевать у нас. Папа будет только рад.
- А почему папа? А Вы?
- Ну, и я, конечно же! Так Вы не против? Мадам Антуанетта Вас не потеряет этой ночью?
- С Антуанеттой вопрос решен однажды и, надеюсь, навсегда. Вы сомневаетесь?
- Уже нет, Григ. Теперь нет.
Я спровадил таксиста до восьми утра, а в дорогу вручил ему двух рябчиков и бутылку шардоне с графского стола. Николь была несказанно счастлива. Это ведь я приврал Антуанетте, что Николь страшная. На самом деле, она в чем то даже опережала Антуанетту. Например эта фиолетовая шевелюра ей была даже кстати, да и вообще некоторое ненавязчивое кокетство придавало её облику дополнительный шарм, французский шарм.
Мадмуазель Николь оказалась никакой и не мадмуазель. Я это и подозревал. Она немало лет проучилась в Кембриджском колледже на какого-то там ботаника. Там что в Англии все девственники и девственницы? Да за это время вдали от родины и строгих предков там поперелюбились не по одному разу. Бывают конечно же исключения, но опять же в теории.
Почему я пошёл на этот мошеннический трюк? Ну ведь мне как то нужно было возвращать Антуанетте долг. Все таки три лимона, которые я у неё тиснул из нью-йоркского банка - сумма не маленькая. К тому же она меня по-прежнему любила. А крепко ли? Конечно! Я ведь слышал, как вибрировал ее голос, когда мы разговаривали по телефону в присутствии графини. Она ревновала меня пуще прежнего. Меня - вора, мошенника, лгуна, развратника одним словом, мерзавца, каких поискать. Представьте, любила...
На следующий вечер я приехал к Николь с большим букетом алых роз, с конфетками и... с бриллиантом в три карата. Брюлик дала Антуанетта, у которой их была целая коллекция. Стоил он в пределах двадцати пяти тысяч евро. Это был среднего качества камень, на который имелся антверпенский сертификат, явно завышенной оценки - 70 тысяч евро. Проверить можно было сам сертификат, но переоценивать камень не имело никакого смысла, раз уж в Антверпене решили, что он так стоит. Эти подарки выглядели, как знак вспыхнувшей моей любви к Николь после нашей бурной первой ночи.
- Григ, спасибо, это так неожиданно, ты такой джентльмен! Цветы, бриллиантик, конфетки. Ты знаешь, чем завоевывать девушек. Я очень тронута!
Мы расположились в её опочивальне, ели фрукты, и болтали о пустяках.
- Григ, а почему ты помогаешь ей? Ну раз уж между вами все кончено. Или это твой бизнес? Ты имеешь проценты от сделок?
- Я ничего не имею, кроме того, что отрабатываю перед ней свой долг.
- Долг?! Ты в чем-то проштрафился?
- Не совсем так, Николь. Она оплатила мне лечение. Я отдыхал на Карибах, а какие-то отморозки перепутали меня с кем-то, и жестоко избили не теннисном корте...
- Какой ужас! У тебя были серьёзные травмы? Ведь я заметила, что лицо твоё очень изменилось!
Я показал Николь места переломов, послеоперационные шрамы, в том числе и те, которые остались после пластики на лице. Кажется на неё это произвело куда большее впечатление, чем розочки, конфетки, и антверпенской сертификат. Переломы и шрамы не подделаешь.
Я ещё недельку поездил к Николь, и она сбросила с Ренуара четыреста пятьдесят тысяч. А чтобы не было возврата к первоначальной сумме, я привёз нотариуса и подписанный Антуанеттой чек. Нотариус в сопровождении Андре забрал картину и отвез в наш офис, в Латинский квартал.
Примерно ещё с неделю я регулярно посещал с ночевками девушку, дарил цветы и конфеты (бриллиантов больше не предвиделось), а затем мне нужно было "лететь на воздушном шарике в Антарктиду насчёт кимберлитовых трубок, набитых до отказа алмазами, среди которых попадаются экземпляры очень ювелирного качества".
