Любит? Не любит? Я руки ломаю
И пальцы разбрасываю разломавши.
Так рвут, загадав, и пускаю по маю
Венчики встречных ромашек.
Пускай седины обнаруживает стрижка и бритье,
Пусть серебро годов вызванивает уйму,
Надеюсь, верую, навеки не пройдет
Ко мне позорное благоразумие.
Уже второй
Должно быть ты легла,
А может быть
И я у тебя тоже.
Я не спешу
И молениями телеграмм
Мне незачем
Тебя
Будить и беспокоить.
Море уходит вспять,
Море уходит спать,
Как говорят, инцидент исперчен,
Любовная лодка разбилась о быт.
С тобой мы в расчете,
И не к чему перечень
Взаимных болей, бед и обид.
Уже второй должно быть ты легла,
В ночь Млечнуть серебряною Окою,
Я не спешу и молениями телеграмм,
Мне незачем тебя будить и беспокоить.
Как говорят, инцидент исперчен,
Любовная лодка разбилась о быт,
С тобой мы в расчета и не к чему перечень
Взаимных болей, бед и обид.
Ты посмотри, какая в мире тишь,
Ночь обложила небо звездной данью,
В такие вот часы встаешь и говоришь:
Векам истории и мирозданию.
«Шапочное знакомство» — поверхностное, беглое знакомство с кем-либо.
Выражение исконно русское и связано с русским этикетом.
Раньше у мужчин среди высших сословий было принято при приветствии приподнимать шляпу, если встречались знакомые или приятели. Только друзья пожимали друг другу руки, и только близкие друзья или родственники при встрече обнимались.
По другой версии, происхождение выражения «шапочное знакомство» связано с тем, что вне дома было принято ходить с покрытой головой; дома же шапку снимали. Следовательно, в обороте первоначально имелось в виду «уличное знакомство, без хождения друг к другу в гости».
Однажды первоклашкам предложили на уроке чтения нарисовать иллюстрацию к стихотворению Пушкина:
«Бразды пушистые взрывая,
Летит кибитка удалая;
Ямщик сидит на облучке
В тулупе, в красном кушаке».
И вот, что получилось у детишек.
Начнём с того, что самыми понятными словами этого четверостишья оказались «тулуп» и «кушак». Кибитка была изображена в виде летательного объекта. Почему? Ну как же, русским ведь языком сказано — «летит». Значит, летит.
Причём у некоторых детей аппарат этот имел кубическую форму. Видимо, из-за созвучия слов «кибитка» и «куб». И вот, летит по небу эдакая ки(у)битка и что делает? Правильно — взрывает. Кого? Бразды пушистые.
Что же такое «бразды»? Видимо, если пушистые, значит, звери такие. Однако что за название непонятное «бразды», что за звери? А нормальные такие звери. Инопланетные. Нечто среднее по внешнему виду между бобрами и дроздами.
И вот вполне уже логичная картина получается — летит кубической формы серьёзный такой космический летательный аппарат, из которого на бедных пушистых мутантов сыплются градом снаряды и бомбы, разнося инопланетную живность в клочья.
А рядом, неподалёку от этого безобразия сидит некая загадочная личность и спокойно так за всем этим геноцидом наблюдает. Это ямщик. Причём изображён он, сидя на обруче ((«облучок» — «обручок», почти одно и то же), в кожухе и с лопатой в руках. Почему с лопатой? Ну, как же — он же ямщик, чем же еще ему ямы копать.
Сидит он на обруче, значит, с лопатой, на краю огромной ямы, которую успел уже благополучно выкопать. Спросите, зачем выкопал?
Однажды первоклашкам предложили на уроке чтения нарисовать иллюстрацию к стихотворению Пушкина:
«Бразды пушистые взрывая,
Летит кибитка удалая;
Ямщик сидит на облучке
В тулупе, в красном кушаке».
И вот, что получилось у детишек.
Начнём с того, что самыми понятными словами этого четверостишья оказались «тулуп» и «кушак». Кибитка была изображена в виде летательного объекта. Почему? Ну как же, русским ведь языком сказано — «летит». Значит, летит.
Причём у некоторых детей аппарат этот имел кубическую форму. Видимо, из-за созвучия слов «кибитка» и «куб». И вот, летит по небу эдакая ки(у)битка и что делает? Правильно — взрывает. Кого? Бразды пушистые.
Что же такое «бразды»? Видимо, если пушистые, значит, звери такие. Однако что за название непонятное «бразды», что за звери? А нормальные такие звери. Инопланетные. Нечто среднее по внешнему виду между бобрами и дроздами.
И вот вполне уже логичная картина получается — летит кубической формы серьёзный такой космический летательный аппарат, из которого на бедных пушистых мутантов сыплются градом снаряды и бомбы, разнося инопланетную живность в клочья.
А рядом, неподалёку от этого безобразия сидит некая загадочная личность и спокойно так за всем этим геноцидом наблюдает. Это ямщик. Причём изображён он, сидя на обруче ((«облучок» — «обручок», почти одно и то же), в кожухе и с лопатой в руках. Почему с лопатой? Ну, как же — он же ямщик, чем же еще ему ямы копать.
Сидит он на обруче, значит, с лопатой, на краю огромной ямы, которую успел уже благополучно выкопать. Спросите, зачем выкопал?
Мой верный друг! Мой враг коварный!
Мой царь! Мой раб! Родной язык!
Мои стихи - как дым алтарный!
Как вызов ярости - мой крик!
Как часто в тайне звуков странных
И в потаенном смысле слов,
Я обретал напев нежданный,
Овладевавших мной стихов.
Твои богатства по наследству,
Я, дерзкий, требую себе.
Призыв бросаю - ты ответствуй,
Иду, - ты будь готов к борьбе!
Но, побежден иль победитель,
Равно паду я пред тобой:
Ты мститель мой, ты - мой спаситель.
Твой мир - навек моя обитель,
Твой голос - небо но мной!
